Женская мода юбка мужская

СтильМужская юбка как новая модная норма

И при чём тут женщины

Текст: Ира Дубина

Пару недель назад интернет облетела новость: мальчишки-школьники одной из академий Эксетера в Девоншире пришли на занятия в юбках. Акция оказалась протестной: погода стояла жаркая, ходить в брюках было решительно невозможно, но директор школы не разрешила ребятам приходить на уроки в шортах — мол, не соответствует регламенту униформы.

За несколько дней до этого британец Джоуи Бардж появился на работе в платье: сперва он пришёл в шортах, но его тоже пожурили за несоответствие внешнего вида офисному дресс-коду — и в ответ он выбрал довольно радикальный жест. Примерно в то же время по другую сторону Ла-Манша, во французском Нанте, водители автобусов устроили забастовку, выйдя на работу в юбках. Примечательно, что все эти события произошли в течение одной недели — словно кто-то решил запустить своеобразный флешмоб.

Со временем образ «настоящего» мужчины стал прочно ассоциироваться с тем, что сегодня можно проиллюстрировать мемом «я на коне», и важным элементом этого образа стали брюки

Ровно в то же время в Париже вовсю шли показы мужской Недели моды, манифестом которой, по стечению обстоятельств, стали попытки легитимизировать мужчин в юбках. Рэй Кавакубо в коллекции Comme des Garçons Homme Plus стирает границы гендера, представляя свою историю мужского костюма на протяжении нескольких эпох и иронизируя над закрепившимися в современном обществе стереотипами. Французский бренд A.P.C. выпускает удлинённое худи, которое предполагается носить с короткими шортами — или вовсе без них. Dries Van Noten и Loewe в своих мужских коллекциях показывают рубашки, больше напоминающие платья, а Balmain — туники и майки длиной по колено. У Dior — мужская версия платья-пальто и баски, у Alexander McQueen и Thom Browne — натурально платья. А дебютная коллекция долгожданного собственного бренда Стефано Пилати и вовсе практически полностью состоит из вариаций на тему «волка в овечьей шкуре» — то есть мужчины в женской одежде.

Сама идея гендерно дифференцированной одежды появилась не так давно. Если углубиться в историю, можно легко вспомнить множество примеров, когда мужчины носили женскую в современном понимании одежду — от римских тог и древнеегипетских набедренных повязок схенти до элементов национального костюма (в частности, шотландского килта). В те времена одежда служила маркером скорее социальной, а не гендерной принадлежности, а аналоги современных юбок и платьев прижились в обиходе по двум причинам: во-первых, их было просто кроить и шить, а во-вторых, в них было удобно заниматься делами, достойными бравых мужей — воевать, строить, возделывать землю и участвовать в религиозных практиках.

Но уже на следующем этапе общественного развития, когда мужчины одомашнивали скот, в частности лошадей, им понадобился новый предмет гардероба — тот, в котором комфортно скакать верхом. Со временем образ «настоящего» мужчины стал прочно ассоциироваться с тем, что сегодня можно проиллюстрировать мемом «я на коне», и важным элементом этого образа стали брюки — вернее, их тогдашний прототип.

Любопытно, что окончательная дифференциация «подобающей» мужской и женской одеждой оформилась не так давно — примерно к середине XIX века. Тогда в Европе не существовало практики делить детскую одежду на предназначенную «для девочек» и «для мальчиков»: новорождённых обоих полов одевали в похожие платья-туники, и только к 6-7 годам мальчикам дарили их первые брюки (точнее, бриджи) — традиция под названием «breeching» служила своеобразным актом превращения во взрослого мужчину. К слову, чуть раньше, в начале столетия, окончательно оформился и традиционный мужской костюм, став таким, каким, за незначительными модификациями, мы привыкли видеть его и сегодня: пиджак, жилет и непременно брюки.

Если обобщать всё сказанное выше, получается, что брюки как атрибут мужского гардероба — не более чем условность, закреплённая в сознании социума сперва на основании необходимости (женщины не участвовали в конных боях, на лошадях ездили мало, а значит, брюки им были ни к чему), а затем превратившаяся в стереотип. В брошюре к выставке нью-йоркского Метрополитен-музея «Bravehearts: Men in Skirts», которая проходила в 2003–2004 годах, говорилось: «Одна из целей этой экспозиции — показать, что никакой естественной связи между предметом гардероба и феминностью или маскулинностью нет, всё это не более чем навязанные культурные ассоциации». Неудивительно, что впервые сама суть гендерного разделения одежды была поставлена под вопрос в 1960-е, когда молодое поколение начало искать себя через субкультуры и отрицание традиционных общественных норм.

Хиппи представляли себе идеалистическое общество, не обременённое заботами о том, что подобает мужчине, а что — женщине (в том числе и в вопросах внешнего вида), а в 1980-х образ мужчин в юбках пропагандировал гениальный стилист Рэй Петри и вдохновлённый его работами Жан-Поль Готье. Вплоть до конца XX века любые акты переодевания мужчин в женские наряды позиционировались и воспринимались обществом либо как травести, либо как бунт против системы — одним из первых на ум приходит пример Курта Кобейна с его коллекцией платьев в цветочек, в одном из которых он появился на обложке The Face.

Лет через пять, если мальчик придёт в школу в юбке, никто не будет над ним смеяться или думать, что с ним что-то не так. Какая разница, во что он одет?

Курс, который выбирают современные дизайнеры, выпускающие на подиум моделей-парней в юбках, — другая история. Ими руководит не желание плюнуть в лицо общепринятой морали, но поставить под сомнение прижившиеся стереотипы. Когда Джонатан Андерсон в своей мужской коллекции сезона осень-зима — 2013/2014 показал юбки-шорты и платья с рюшами, публика восприняла это как проявление юношеского максимализма — сам же дизайнер пожимал плечами и говорил, что просто подумал, почему бы не предложить молодым людям такую вот гендерно нейтральную моду.

Если Джейден Смит надевает юбку, он делает это не для того, чтобы бросить вызов обществу, а просто потому, что ему так больше нравится. В интервью журналу Nylon он рассказывал: «Лет через пять, если мальчик придёт в школу в юбке, никто не будет над ним смеяться или думать, что с ним что-то не так. Какая разница, во что он одет? Я уверен, что мои дети и следующее поколение будут считать нормальными вещи, которые сегодня нам кажутся неприемлемыми».

В видео к рекламной кампании Calvin Klein #mycalvins рэпер Young Thug говорит: «Ты можешь быть гангстером и в платье, и в широких штанах», — и доказывает это не словом, а делом, не стесняясь появиться в платье дизайнера Алессандро Тринконе на обложке сольного альбома. Бывший креативный директор Givenchy Рикардо Тиши не раз включал в свои мужские коллекции разные вариации «женской» одежды, причём представить такой предмет гардероба можно отнюдь не только на визионерах вроде Канье Уэста. А австралийский бренд Utilikilts под слоганом «Нам плевать на предвзятые ограничения» и вовсе активно продвигает в массы мысль, что, вообще-то, прародители юбок — килты — один из самых маскулинных предметов гардероба, что наглядно транслирует через свои рекламные имиджи.

Конечно, не стоит ожидать, что в ближайшее время мужчины поголовно переоденутся в юбки и платья или хотя бы почувствуют в себе смелость сделать это. Вышедший в середине 1980-х номер The Face с обложкой, стилизованной Рэем Петри, обещал грядущую революцию в мужской моде — зачатки её начинают появляться лишь спустя тридцать с лишним лет. Парадокс в том, что большинство из нас до сих пор, увидев какого-нибудь мужчину-селебрити в юбке, посчитает это либо эксцентричным сценическим образом, либо способом сделать себе пиар.

Даже зная весь бэкграунд отношений мужчин с юбками, платьями и их аналогами, мы по-прежнему с трудом избавляемся от коннотаций, которыми бессознательно наделяем тот или иной предмет гардероба: женщинам — платья, мужчинам — штаны. Нам непросто забыть культивируемый на протяжении десятилетий рекламой и массовой поп-культурой маскулинный образ — мы по-прежнему как будто привязаны к тому, как мужчина должен себя вести и во что он должен быть одет.

У стереотипов своя природа: людям важно держаться за установки, правила, догмы, чтобы чувствовать стабильность (пусть часто и мнимую). Но посудите сами — разве тот факт, что Вин Дизель пришёл на церемонию EMA в кожаной юбке, сделал его менее мужественным и привлекательным? И что отняла у Дэвида Боуи его любовь к платьям? По сути, категоричное навязывание мужчинам идеи, что носить юбки им не положено, — большой мыльный пузырь, фактически не имеющий ничего общего с исторической действительностью.

Так же как и брюки сто лет назад постепенно начали входить в женский гардероб, появление юбок и платьев в мужских коллекциях сегодня можно считать торжеством феминизма. Права и свободы, за которые женщины продолжают бороться в XXI веке, приводят, словно по цепной реакции, к освобождению всех — в том числе в вопросах моды. Речь не идёт о том, что кросс-дрессинг непременно должен стать нормой жизни, но ярое неприятие нового (а в случае с мужчинами в юбках, как оказалось, — забытого старого) не ведёт ни к чему, кроме регресса.

Источник

«Нам надо что‑то делать с монополией джинсов»: монологи мужчин, которые носят юбки

В этом году мужские недели моды запомнились небывалым количеством юбок на подиумах, а гендерно нейтральная одежда стала одним из крупных трендов. Авторка телеграм-канала Make Your Style Наталья Янчева поговорила с мужчинами, которые давно носят юбки, о причинах отказаться от брюк, любимых вещах и гендерных стереотипах.

Артур Фасонов, 26 лет

Воронеж — Москва, координатор в сфере культуры

Где можно и нельзя носить юбки

У меня сейчас три юбки, но в России я их ношу редко. К сожалению, голова на плечах у меня есть, чтобы понимать, в какой стране я живу. Выйти в юбке на улицу даже в Москве опасно. Я надевал ее, например, на работе в посольстве Швеции, из общественных мест — на выставке Faces & Laces в парке Горького прошлым летом.

Однажды меня и еще одного художника попросили надеть юбки на вернисаж выставки в Центре современного искусства в Воронеже — кажется, мы где‑то провинились, и нам придумали такую аскезу. Надел ее я уже внутри: ехать в маршрутке из Юго-Западного района в юбке было бы самоубийством. На выставке люди удивлялись и обращали внимание, но с улыбкой, а вот когда мы вышли на улицу, чтобы встретить подругу, и прошлись мимо «Макдоналдса», сразу услышали вызывающие окрики в свою сторону. Мы не стали реагировать и просто прошли мимо.

Когда я буду весить не 65 кг, а хотя бы 85, то позволю себе ходить в юбках и по улицам в России. В Европе в этом плане проще, хотя не стоит обобщать и идеализировать. Взгляды на себе я ловлю довольно часто, и это заводит: возникает ощущение, будто дерзишь обществу и дразнишь его.

Как подружиться с юбкой

Летом 2016 года я волонтерил на юге Италии и жил в культурном центре, где проходила арт-резиденция. Туда приехали художники, исследователи, активисты и кураторы из Белоруссии, Бразилии, Украины, США, Канады, Австрии, Хорватии, России, Мексики. Они делились своими практиками и подходами на темы иммиграции, интеграции, инклюзии, квир-сообщества и телесности. Там был Коля Олейников из школы вовлеченного искусства «Что делать?». На одном из воркшопов я заметил, что он в юбке. И охренел, как это круто смотрелось.

Через пару недель я пошел с подругой на барахолку и купил ярко-красную юбку за один евро. Первые два-три раза ходить в ней по улице было неуютно: впитанные в детстве установки мешали расслабиться и чувствовать себя уверенно, но я довольно быстро привык. Во-первых, потому что мне самому понравилось, как я выгляжу. Во-вторых, я понимал, на чем основан мой дискомфорт, и мне хотелось его перебороть — какие‑то зажимы в себе я пробую снимать вот так, насильно, просто повторяя неудобное действие. И часто получается.

Через год в Италии я купил вторую юбку, третью — еще через год в Будапеште. Все — на барахолках. С того момента уже прошло почти три года, и я, конечно, больше не рассуждаю про мужественность или немужественность в ношении юбки. Мне кажется, вопрос выбора одежды должен уйти максимально далеко от гендерных или даже более широких культурных рамок.

Иногда я вижу платья на подругах и подмечаю, какие неплохо могли бы смотреться на мне. Если что‑то подобное найдется на барахолках — может, и куплю. Главное — найти размер, на мой рост 187 см это не так‑то просто.

Андрей Грицевич, 32 года

Минск, торговый менеджер в IT

Быть панком в килте

Это настоящий шотландский килт, мне его привезла подруга из Великобритании 10 лет назад — тогда я панковал, поэтому решил носить его в институт. Надевал с черными кедами сантиметров 20 в высоту и белыми гетрами. Жил я у тети за городом, до универа добирался почти час, ездил с несколькими пересадками, но никаких проблем из‑за этого килта у меня не было. В университете ни один преподаватель не делал мне замечания.

Тогда это было необычно, больше никто у нас не ходил в килте — ни в универе, ни в городе, — так что я притягивал к себе взгляды и чувствовал, что вызываю интерес. Но никто не подходил и ничего не говорил — ни хорошего, ни плохого: народ у нас не очень коммуникабельный. Я носил его какое‑то время, а потом перестал — вырос, наверное. Я перестал этим килтом удивлять людей, и мне стало грустно.

Килт как одежда для бега

Уже много лет я бегаю полумарафон в Минске — он международный, и со временем у некоторых участников появилась традиция надевать костюмы. Мой знакомый с самого первого Минского полумарафона бегает в костюме штурмовика из «Звездных войн». В прошлом году я тоже решил привнести немного необычного в свою жизнь и жизнь окружающих — и надел килт.

Бежать в килте было удобнее, чем в спортивных шортах, которые гораздо сильнее облегают. Он не тяжелый, в нем не жарко и не холодно. После марафона меня увидели английские или шотландские бегуны, и один прямо ринулся ко мне с распростертыми объятиями — решил, что я его соотечественник. Обменялись любезностями и разошлись.

Сейчас в Минске можно время от времени увидеть ребят в килтах — например, на встречах или выставках, организованных британским посольством. Еще я знаю команду, которая участвует в килтах в гонке с препятствиями (в России есть такая же «Гонка героев»): они и бегают в юбках, и в воду ныряют, и по грязи ползут.

О мужской и женской одежде

Недавно мне попалась статья о том, что дизайнеры стали выпускать мужские платья, и я к этому отношусь отрицательно. Не к одежде, а к отмене разделения на женскую и мужскую одежду. Мы же физиологически разные, по-разному думаем.

Килт — это традиционная мужская одежда, это же не просто юбка, она носится в составе костюма. Женщины в джинсах меня не смущают, хотя в свое время женщины в брюках вызывали отрицание общества. Возможно, то же самое и сейчас происходит с мужской одеждой, и через 10 лет это будет нормально, но сейчас для меня это не нормально. Я никого не осуждаю, но я достаточно традиционный человек. Конечно, если я увижу на улице мужчину в платье, я никаким образом не буду проявлять свое отношение. Недавно я ехал в поезде из Москвы с группой мальчиков в женской одежде. Стоял с ними в очереди в туалет — и нет, меня не стошнило. Конечно, я не буду их обвинять или показывать пальцем. Пока это не касается моей свободы, мне все равно, кто что носит.

Владимир, 36 лет

Стокгольм, инструктор национальной гвардии, сотрудник охраны порядка

Килт, чтобы бегать и стрелять

Три года назад в свой день рождения я был дома один. Жена предупредила, что придет пакет, и сказала, чтобы я не удивлялся. Приходит пакет, открываю, смотрю, «5.11» — о, марка знакомая, видимо, что‑то тактическое, черный цвет, ткань рипстоп. Достаю и долго не могу понять, что же это и как это надеть. Прикидывал так и эдак, пока до меня не дошло, что это килт. Минут пять у меня был безостановочный смех. До этого я встречал килты на неформалах из панк-тусовки, и то, что «5.11» производит килты, для меня оказалось шоком («5.11 Tactical» выпускает обмундирование для правоохранительных органов; килты они запустили в 2012 году как первоапрельскую шутку, но желающих их купить оказалось так много, что марка ввела килты в регулярный ассортимент. — Прим. ред.).

Конечно же, я его примерил, посмотрел на себя в зеркало, ощущения были озорные. Правда, в тот день я на улицу в нем не пошел — был декабрь, и я решил подождать лета. Сначала меня приколола сама идея. А потом я рассказал товарищам из частей национальной гвардии, а они мне ответили: «Да, у меня тоже есть килт», «Да, у меня два», «Да, в них так классно стрелять летом». И пошло-поехало.

Надеваю его по настроению и по погоде. Настроение для килта — небольшой задор, немножко весело-агрессивный.

Я хожу в нем с друзьями на стрельбище, но могу и просто по городу гулять. Если здесь кого‑то это и удивляет, то они держат свое удивление при себе.

О популярности килта

У нас в Швеции килты с некоторых пор полюбили водители автобусов, а еще монтеры, электрики. Есть даже марки, которые выпускают рабочие килты — от обычных они отличаются поясом с большим количеством навесных карманов, куда удобно положить молотки и отвертки.

В Сёдермальме, одном из центральных районов Стокгольма, увидеть в килтах прогуливающихся по улицам людей (не водителей и электромонтеров) можно достаточно часто. Этот район не то что богемный, но он как московский Арбат 1980-х, там порог странности сильно завышен. В спальных районах мужчин в юбках почти не встретишь, разве что в национальных вариантах вроде индийского саронга.

Можно ли носить юбку на родине

Меня с детства завораживали шотландские юбки, особенно в сочетании с волынкой. Я вырос в Средней Азии, но с 18 лет живу в Швеции. На родине давно не был. Думаю, там ходить в килте можно только до первого поста милиции. Я в юности был в панк-тусовке, ходил с длинными волосами, в кожаной косухе, заправлял джинсы в берцы — этого уже было достаточно, чтобы милиционеры начинали докапываться. Сейчас там стало все еще хуже.

Что носить — личное дело каждого человека. Но своему сыну бальное платье я покупать не буду. Если сейчас сын (он ходит в детский сад) сам попросит килт, как у меня, куплю, но только если пойму, что он действительно способен и готов (как физически, так и морально) постоять за себя. Дети часто бывают намного более жестокими, чем взрослые.

Килт — предмет мужского гардероба. С платьем же ситуация иная. В вопросах гендерного воспитания я весьма консервативен. Я к очень многому отношусь спокойно, но не считаю правильным, когда мальчиков начинают наряжать феями. Есть вопросы, решение по которым человек должен принимать во взрослом возрасте. И вопрос о платье относится к таким.

Вячеслав Столбов, 31 год

Надеть юбку в Гималаях

Я ношу лунги — бирманскую традиционную юбку, — и летом я собираюсь проехать в ней автостопом по России от Владивостока до Байкала. Никакой идейности, но в моем гардеробе нет ни одних штанов. Сейчас я в Индонезии, в середине июня из Южной Кореи полечу во Владивосток, оттуда планирую добраться до Байкала.

Я путешествую по Юго-Восточной Азии с 2010 года. Сначала это была Индия, потом Шри-Ланка, Непал. Во всех этих странах считается нормальным, когда мужчины носят набедренные повязки. Где‑то их надевают в ритуальных целях — как, скажем, индусы высшей касты браминов.

Первые разы я просто путешествовал по Индии как турист, но в 2012 году в Ришикеше (город в северной Индии. — Прим. ред.) у меня закончились деньги, и я пошел ночевать на берег Ганга. Когда это случилось, я понял, что до этого момента многое упускал. Ночевать на берегу Ганга в предгорьях Гималаев, где вода еще чистая и питьевая, — что может быть лучше и естественней? Я нашел учителя, Мартанда, мы с ним проехали большую часть Гималаев вместе. Он помог мне снять психологические блоки, которые заложены в нас обществом (например, что спать на улице — ненормально). Тогда же я надел лунги.

С собой у меня трое белых лунги. Стирать, конечно, неудобно, но мне нравится белый — символ светлого, цвет, несущий позитив. Что касается верха, то могу надеть толстовку, футболку. Но в Индии чаще [хожу] без футболок, жарко там.

Легко ли носить лунги на родине

В нашем обществе (СНГ) сложно находиться в лунги — собственно, там я их и не ношу. Был один раз. Я прилетел из Индии в Алма-Ату, меня встречали друзья на машине. По пути мы остановились, и я зашел в супермаркет, как был, в лунги. Ничего не произошло, но смотрели на меня с негодованием. Это от того, что народ диковатый и агрессивный зачастую. Поэтому пока размышляю, стоит ли ехать до Байкала в лунги — наверное, постараюсь купить какие‑нибудь штаны: посмотрим, как получится.

Почему‑то у нас юбка на мужчине ассоциируется с гомосексуальностью, а гомосексуальность вызывает агрессию. И то и другое одинаково мерзко.

Николай Олейников, 42 года

Санкт-Петербург, художник, участник арт-группы «Что делать» и музыкальной группы «Аркаций Коц»

О границах женской и мужской моды

У меня около пяти женских юбок. Некоторым уже по 10 лет, и я ношу их постоянно. Есть относительно новые. Обычно я покупаю юбки в секонд-хендах, но две самые крутые — кооператива «Швемы» (проект петербургских художниц и феминисток. — Прим. ред.).

Для меня не существует специфически женской или мужской моды: у меня есть майки, рубашки из женских отделов и Dr. Martens на высоком каблуке. На концертах какое‑то время назад выступал в лифчиках. Женская мода ярче, интереснее. Хотя время от времени я ношу бомбер, джинсы с подворотами и высокие Dr. Martens. Я не против маскулинной моды, она не претит моему стилю: спущенные подтяжки, типичные стилистические маркеры для антифа-стиля — это тоже декларация.

О причинах носить юбки

Юбки я начал носить в 1997–98 годах, когда уже был самостоятельным художником. Причин было много, и одна из них — необходимость заявить о том, что бинарная оппозиция мужчины и женщины, особенно в повседневном костюме, это довольно примитивно. Женщины начали носить брюки раньше, чем мужчины юбки, и я ориентировался на них.

Тогда я жил в Нижнем Новгороде и носил полуюбки — брюки с задними фартуками. Мне их шила моя первая жена Ольга Слепнева, потому что у меня было желание одеваться экстравагантно. Жена работала в творческой мастерской альтернативной моды, и впервые в настоящей юбке я вышел на их показ в качестве модели. Для меня это было органично, а для публики — нет. Мне стало понятно, что этот вызов — один из тех, что я хотел бы продолжать поддерживать.
Сначала я носил юбки на открытия вернисажей, показы, премьеры, но очень быстро понял, что если радикализовать этот опыт, то надо появляться в них и в общественном транспорте, в кафе — везде. Потому что люди искусства — так сказать, «богема» — довольно быстро адаптируются к таким жестам и мягко их принимают.

За 20 лет юбка стала для меня и вызовом, и удобством, и частью повседневности — например, сейчас я дома сижу в юбке. Это как на уровне языка: нельзя же сказать, что человек, который говорит на русском языке, в какой‑то момент сказал на нем все и закончил.

Когда тебе в вагоне поезда предъявляют, что ты, возможно, пидор, ты начинаешь говорить с человеком, что, во-первых, это не его дело, а во-вторых, добавляешь, что вообще-то нет (я цисгендерный мужчина), а почему вы так решили? «Ну как, бабы носят юбки!» — «Ну ничего страшного, что женщины носят юбки, но они же носят и брюки, и начали делать этот еще сто лет назад, — говорю я. — Подождите еще лет 15–20, и вас это уже не будет удивлять. Возможно».

Хотя я уже подождал эти 20 лет. С конца 90-х, когда ездил в юбках в общественном транспорте Нижнего Новгорода, и по сегодняшний день в реакции людей большой динамики нет. Общество консервативно не только в России. За границей часто спрашивают, не шотландец ли я. Когда кто‑то отвечает за меня, что я из России, уточняют, традиционно ли это для России. Люди пытаются примерить какие‑то клише — мол, для иностранцев это возможно.

О конфликтах из‑за юбки

Однажды в Вене у группы «Что делать» открывалась выставка в парке в центре города, и я услышал за спиной, как мой вид комментируют на русском: «Смотри-ка, как в Вене ходят». Пришлось повернуться и рассказать им, что я так и в Питере хожу.

В Москве года три назад пришлось подраться. После съемок клипа я сидел в кафе на «Чистых прудах» с моей взрослой дочерью (ей было 20) и бывшей женой. Вокруг нашего столика сильно подвыпивший человек стал наворачивать круги, как акула. Пришлось вывести его на улицу, и у нас была драка. Руку об него повредил. Вообще, драки я стараюсь не затевать, но иногда люди в споре от разговора на повышенных тонах переходят к более активной атаке, и в таких случаях, я считаю, необходимо быть готовым ******* [ударить]. Закончилось все тем, что выбежала моя дочь и прогнала этого человека пинками.

Что удобнее носить и определять степень риска может только сам человек, потому что в нашем обществе юбка — это определенный риск. Но тут не запретишь и не навяжешь. Если мой ребенок, пока он еще ребенок, захочет платье, я запрещать ему не буду. Когда мой пятилетний сын требует, чтобы ему накрасили ногти на ногах, как у мамы, — ему красят ногти.

Источник